Премьера Камерного театра, состоявшаяся 25 февраля, оставила горько-сложное впечатление. Обидно, когда при интересной сценографии, ярком музыкальном оформлении спектакль погружает зрителя в беспросветную скуку, и нет ей ни краю, ни конца все полтора часа никому не нужного действа!

Всё это время уходит на догадки, кому же и зачем это понадобилось? Ясно, что менее всего постановщики думали о контакте со зрительным залом. Зал в их поле зрения не входит. Вывод один: пред нами чьё-то самовыражение, вот только чьё? Кому предложить самовыражаться где-нибудь за свой счёт, а не за деньги театра и зрителей?

«Предательство» по пьесе нобелевского лауреата Гарольда Пинтера в смоленской версии обставлено выразительно. На фоне белого экрана чёрные фигурки мужчины и женщины. У них за плечами незаконная связь длиною в 9 лет, связь - предательство, связь - измена своим супругам, которые догадывались, что их обманывают, результат - искорёженная ложью жизнь. Связь изжита, оба друг другу не нужны, скучны, возможно, и омерзительны. Первая мизансцена, как итоговая черта, всё ясно, зритель вправе ждать в развитии сюжета каких-то ярких эмоций, сильных побудительных мотивов, некоего содержания, достойного внимания, если не исследования. Увы, ничего этого не будет.

Симптоматично, что главный персонаж спектакля неодушевлённо-безразличен, это колесо времени, которое действующие лица катают по сцене, возвращаясь в прошлое, в эпизоды своего многолетнего самопредательства. Исполнив главную свою функцию по возвращении героев в прошлое, колесо становится то ложем, то столиком - банальный ход, давно известный. Меняется фон экрана, освещение с беспощадно чёрно-белого переходит в нежные оттенки голубизны, розовости. Меняется тональность музыки, не меняются только герои, их эмоционально-смысловое «я». Скучны, занудны, монотонны. Зрителю предстоит полтора часа «любоваться» их самовыражением. Нет интриги. Никаких открытий не происходит. Это сказывается на актёрском существовании на сцене. Они явно с трудом произносят текст, поскольку самим скучно до зевоты. Самозабвенна в своей сомнительной работе только Валентина Родницкая, исполняющая главную роль, похоже на неё и поставлено это монотонно-бессмысленное действо.

Непреходящая монотонность этической банальности, вроде детских табу «врать нельзя» обрекает спектакль на оглушительный провал, столь не свойственный сцене Камерного театра, но с такой неумолимостью её постигший.