Истинное искусство анормально, патологично по своей природе, оно подталкивает человека к саморазрушению, выжигает его творческую натуру изнутри, - такой весьма неутешительный вывод можно сделать после просмотра картины Даррена Аранофски «Черный лебедь». Режиссер, завернувший вполне достойный оваций мейнстрим в простыню артхауса, насильно… заставляет поверить в пагубную силу творчества изголодавшегося по свежему (и вместе с тем достаточно простому языку кино) зрителя-интеллектуала! Ей-богу, это не художественный фильм, а самое настоящее наглядное пособие для изучения душевных расстройств… Собственно, препарирование терпящего крушение (или взлет?) внутреннего мира балерины Нины Сойерс (Натали Портман) и чудовищно-прекрасных метаморфоз, перекрашивающих белые перья ее невинной натуры в черный цвет – цвет порока, является безусловным достоинством картины, которую смоляне до сих пор не смогли увидеть на большом экране. Последнее обстоятельство совершенно не понятно и удивительно, поскольку «Черный лебедь», претендующий на некую элитарность, снят без заумных «перегибов» и замысловатых изысков, отпугивающих неподготовленного массового зрителя, подкрепляющего свою любовь к искусству рублем. Картина предельно проста, как само по себе не сложно противопоставление черного белому, безумия – норме! Наблюдать за трагическим полетом «Черного лебедя» - все равно, что в замочную скважину подглядывать за раздевающейся прелестной девушкой. О, сколько пикантностей можно увидеть, следуя за хрупкой Портман по бесконечным темным коридорам театра и грязным подворотням, в которые та ныряет, словно в омут! Главное – не отстать, не потерять из поля зрения прямую, как струнку спину бегущей к триумфу примы, ее угловатые плечики и эти изуродованные внутренними противоречиями лопатки, из которых по мере погружения в роль начинают пробиваться, прорастать черные крылья неизбежной, запрограммированной смерти… Быть может, прокатчиков смутило именно то обстоятельство, что все эти бесконечные блуждания в головокружительных галлюцинаторных лабиринтах подсознания, кровоточащие «стигматы» и полное растворение в сублимации отпугнут зрителя, как зеркала, приводящие в ужас Нину Сойерс? Или гипертрофированный, навязчивый акцент на физиологических проблемах балерины, в которой просыпается глубоко запрятанная до поры до времени сексуальность? Навряд ли. Стеснительных пуритан, напрасно ищущих в капусте детей, в нашем обществе практически не осталось, кино и так изобилует откровенными сценами. Объелись! И все же, по мне лучше кушать страстных «черных лебедей», чем питаться пресными и неудобоваримыми консервами «бурлесков». Тем более, провалившихся в российском прокате. Мюзикл по-прежнему чужд душе русского человека. И даже всеядный «пипл его почему-то не хавает»… «Черный лебедь» в сравнении с той же «Пианисткой» Михаэеля Ханеке, по сути, гимном всевозможных патологий и сексуальных аномалий, преследующих человека искусства, уродующих, изменяющих его личность до неузнаваемости, сущий детский лепет! Разве можно сравнивать по вкусу воздушное пирожное и бифштекс, пропитанный кровью? «Черный лебедь» - всего лишь красиво снятый хореографический этюд, символизирующий собой перерождение, переход в качественно новое состояние, граничащее с психическим расстройством, которое требует от героини Натали Портман выплеска аккумулированной «черной» энергетики в творческий акт. Изящно сработанная китайская шкатулочка, из которой режиссер последовательно достает сначала известную всем и каждому историю «Лебединого озера», которая вскоре превращается в историю лебединой песни юной балерины, не перенесшей губительного раздвоения личности и последующего ее распада. Трогательный и наивный танец истекающего кровью белого лебедя, вынашивающего в себе чудовище. Не более того! Но… Факт остается фактом: «Черный лебедь» пока над Смоленском так и не пролетел. Наслаждайтесь просмотром изысканно-горького безумного кинодесерта Аранофски у экрана домашнего кинотеатра.

Анастасия Петракова, Рабочий путь