В прошедшую субботу, 6 апреля, состоялось празднование 50-летнего юбилея органов предварительного следствия в системе МВД России.

В связи с этим событием «МК» побеседовал с ветераном следствия, полковником юстиции в отставке Сергеем ­Япрынцевым.

– Сергей Валентинович, расскажите, как вы пришли в профессию следователя?
– Я с детства мечтал работать в милиции. И если быть более точным – в ГАИ. Даже окончил транспортный техникум, чтобы в дальнейшем устроиться на службу в Гос­автоинспекцию. Но, как говорится, не срослось. Меня забрали в армию. А уже после возвращения поменял свои планы. В июне 1982 года я поступил на службу в милицию. Несколько месяцев работал в должности милиционера ППС. Однако было желание идти дальше, а значит, надо было получать высшее образование. Поэтому вскоре я поступил в Минскую высшую школу милиции МВД СССР, где отучился четыре года.
В основном школа выпускала сотрудников уголовного розыска. Тем не менее на последних курсах часть курсантов отобрали для следственной работы. И я попал в их число. Как сейчас помню, нам тогда сказали: то, что вас отобрали, совсем не означает, что вы все будете работать в следствии. Но почему-то тогда я понял: работа в следствии – это мое призвание, мой «крест». И, видимо, звезды сложились так, что вся моя жизнь с того момента была связана с работой в следственных органах.

– Еще во время обучения в школе милиции вам довелось побывать в довольно опасном месте. Расскажите, какое участие вы принимали в работе по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС?
– В 1986 году нас, курсантов, на месяц отправили в служебную командировку в город Хойники Гомельской области. Задача состояла в том, чтобы переправить тех, кто не успел эвакуироваться, в безопасную зону и не допустить, чтобы люди что-либо вывозили из зоны заражения. Необходимо было досконально прочесать всю местность. Для этого командование формировало патрули, и нас забрасывали в разные деревни. Картины, конечно, представлялись жуткие: пустые дома, брошенные машины, и вокруг – ни души, только скот бродит по улицам. Конечно, не обходилось без случаев мародерства. Мы пресекли четыре подобных деяния, когда люди пытались нажиться на чужом горе.

– Начало вашей службы совпало с достаточно непростым временем – началом 90-х. Как справлялись?
– Я начал службу следователем в 1988 году, будучи лейтенантом ОВД Ленинского райисполкома Смоленска. Тогда еще не было такого разгула преступности. Например, разбои, квартирные кражи, кражи автомашин были редким явлением. А вот с началом 90-х всем, конечно, пришлось понервничать. В то время я перешел в следственный отдел УВД по расследованию преступлений, совершенных организованными группами. В начале 90-х годов участились вымогательства и грабежи. Вспоминается одно из самых дерзких преступлений на то время – кража, участником которой была организованная группа из четырех человек. Знаете, раньше на улице Индустриальной была база «Роскультторга». Так вот, ребята, видимо, насмотревшись голливудских фильмов, вытаскивали оттуда товары, спускаясь по веревке с крыши. «Нажились» они тогда на основательную сумму. Парадоксальный факт: на то время в законе была прописана «расстрельная» статья за хищение на сумму более 10 тысяч рублей (статья 93 прим УК). Тем не менее за хищение расстрел фактически уже не применялся, что спасло молодых людей от столь сурового наказания. Демократия как-никак зарождалась, и вскоре эту статью отменили. Законодательство, в целом, очень интересно было построено. Вспоминаю случай, когда человек, только что освободившийся из тюрьмы, украл кошелек у женщины. В кошельке оказалось семь копеек, однако за это преступление рецидивист получил семь лет. Очень жесткое было отношение к тем, кто многократно совершал преступления.

– Какое дело еще запомнилось из вашей практики?
– В памяти всплывает довольно большое дело, связанное с кражами. Тогда в ЦУМе произошло больше двадцати случаев воровства. Оказалось, кражами промышляли два подростка лет четырнадцати. Они рыскали по всем отделам ЦУМа, высматривая, что хранится в подсобках. В основном похищали сумочки и кошельки. Когда дело уже раскрыли и нашли злоумышленников, вопрос об их аресте не стоял, поскольку преступники были несовершеннолетними. Но впоследствии, когда подростки, уже будучи под следствием, все равно продолжали промышлять воровством, пришлось их арестовать. Ребята оказались непростыми, и даже совершили побег из милицейской машины при производстве следственных действий. Одному из подростков удалось высвободить руку из наручников, и, как только двери машины открылись, воришки бросились в разные стороны, однако были задержаны.

– Вы принимали участие в расследовании преступлений, совершенных на межнациональной почве в особом районе Баку. Расскажите о своих впечатлениях.
– В Баку довелось побывать с июля по октябрь 1990 года. Конфликт был связан с массовыми антиобщественными проявлениями. Поразило на тот момент то, что долгое время люди жили вместе – и армяне, и азербайджанцы. Им совершенно нечего было делить, пока в их размеренную жизнь не вмешалась политика. Люди будто озверели – разъяренные толпы носились по городу и устраивали погромы. Довольно много неприятных моментов пришлось насмотреться. К слову, впервые металлические решетки на окнах жилых домов я увидел именно в Баку. У нас такого еще не было.

– Пройдя весь карьерный путь следователя, вы возглавили следственный отдел при ОВД Промышленного района города Смоленска. Как справлялись с должностью руководителя?
– Признаюсь, работать было тяжело. Преступность захлестывала, очень много краж было, причем «мелочевки» разной, взламывали дачи, сараи. В то время у следователя в производстве по шестьдесят-семьдесят дел было. Плюс ко всему огромная текучесть кадров. Выпускники боялись вала работы, многие не выдерживали и пары месяцев. Однако, несмотря на все трудности, справлялись. В этой должности я три года отработал. Потом меня забрали в управление внутренних дел на зональную работу. Приходилось курировать несколько следственных подразделений райотделов области. А уже с 2005 года мне предложили должность первого заместителя начальника Следственного управления. Тогда я получил звание полковника юстиции.

– Получилось, что вы прошли путь от милиционера ППС до полковника юстиции. И, надо признать, непростая профессия следователя вам покорилась. Раскройте секрет, что самое главное в этой работе?
– На мой взгляд, главное в работе следователя – досконально разобраться в совершенном преступлении и попытаться помочь человеку, кем бы он ни был. Важно уметь сопереживать. Следователь – это же не машина, которая штампует дела в целях достижения количественных показателей. Можно сказать, что в какой-то степени следователь вершит судьбы людей – собирает доказательства по делу, суд, оценив их, выносит приговор и юридически оформляет виновность или невиновность подсудимого. Следователь – это своего рода психолог. Очень важно понимать, что приводит к совершению преступления, какие мотивы движут человеком. И попытаться помочь. К примеру, был случай, когда парнишка совершил убийство. Ему всего пятнадцать лет было, и я верил, что он может раскаяться, исправиться и пойти по верному пути в жизни. По мере возможности, носил ему книги, чтобы читал, помогал в следственном изоляторе организовывать свидания с матерью. Я считаю, людям необходимо помогать всегда и вне зависимости от рода деятельности. Но если человек выбрал профессию, призванную помогать людям, то это уже его неоспоримый долг.

Юлия Яковлева,МК - Смоленск